Афганская бессонница - Страница 42

И замер. Разрезая молочный воздух, над моей головой возникла надменная морда верблюда с вывороченной нижней губой. «Как он забрался так далеко на север?» — подумал я и вспомнил, что пески Каракумы лежали еще на сотни километров севернее этих краев. Размеренной гордой походкой верблюд прошагал мимо нас, покачивая большими шерстяными сумками, притороченными к его облезлым бокам. Из пелены возник мальчик-погонщик лет четырнадцати, кутающийся в легкий балахон. А когда он оказался к нам спиной, верблюд уже исчез из вида.

— Посигналить еще? — знаками показал мне сквозь стекло Хабиб.

Я остановил его. Пусть работают! Илья сейчас, наверное, стоит на коленях, поставив камеру на землю, чтобы на первом плане у крестьянина с плутом были комья только что вспаханной земли. Он, не раздумывая, плюхался и в лужу, если кадр того требовал.

— Я схожу за ними! — крикнул я Хабибу.

Земля была глинистая, влажная и липла к подошвам. По свежей пашне нога утопала сантиметров на пять — я передвигался, как по болоту. Я прошел метров десять, а машины уже не было видно. Хорошо, хоть слышно — избавившись от меня, водитель не стал жалеть децибелы.

Я прошел еще метров десять — никаких следов ребят или крестьянина.

— Димыч! Илья! — крикнул я. — Вы где?

Ответа не было.

— Эй! — крикнул я погромче. — Давайте закругляйтесь, скоро полдник!

Тишина. И музыка из нашей машины теперь уже была едва слышна. Я огляделся — вокруг в пяти метрах от меня начиналась сплошная пелена. Самому бы теперь не заблудиться!

Продолжая кричать, я шел через поле. Понять бы хоть, какого оно размера! А то дошлепаю так до самых гор. Я точно прошел метров сто, когда передо мной видимое пространство перечеркнул глубокий арык. Я остановился и прислушался. Слышно было только журчание воды и далекое унылое карканье вороны.

— Ребята, вы где? Отзовитесь! Ау! Эгей! — изо всех сил крикнул я, приложив руки рупором ко рту и поворачиваясь в разные стороны.

Сам-то я хоть не заблужусь? Я оглянулся: на пашне отчетливо виднелись мои следы.

Но я пошел не по ним, а немного изменив направление. Вернуться по своим отпечаткам я всегда сумею, а так я рано или поздно наткнусь на следы ребят. Буду поворачивать каждый раз под девяносто градусов, как бильярдный шар от борта, и обязательно пересекусь с ним. Насилие и методичность! — повторил я своего любимого Ницше. Первое мы не любим, так что способ достижения цели для нас остается один.

Я продолжил движение, с трудом отрывая подошвы от липкой глины. На мои крики никто не откликался. Поле закончилось метров через пятьдесят — дальше виднелись корявые стволы оливковых деревьев, посаженных через равные промежутки. Нет, здесь крестьянин пахать не будет! Я обернулся: мои следы были отчетливо видны. Хоть я не заблужусь!

Следующий рикошет, по идее, должен был вывести меня к дороге. Может, разумнее будет выйти на нее, найти следы ребят и дальше двигаться по ним? Конечно же, как мне раньше это в голову не пришло! Сердце у меня стукнуло в груди — справа от меня мелькнуло темное пятно. Я шагнул наперерез и чуть не натолкнулся на человека. Это был Хабиб.

— Это ты? — разочарованно сказал я. — Слушай, они, похоже, потерялись!

— Еще бы! Такой туман!

— Странно, что они не отзываются на крики. Не слышат, что ли?

Хабиб в сомнении покачал головой.

— Я же услышал!

— Давай выйдем к дороге, найдем их следы и пойдем по ним. Да не по твоим следам! Лучше краем поля!

Мы пошли по твердой земле вдоль оливковой рощи. Через метров двадцать мы почти наткнулись — туман еще сгустился — на оставленный на краю поля плуг. Чуть дальше проявились оглобли и хомуты. Волов в упряжке уже не было, крестьянина тоже было не видать.

Хабиб что-то крикнул на дари. Ни звука в ответ. Только проехал грузовик по дороге, она была где-то совсем близко. Я понял, что уже давно знаю, что ребята не заблудились.

Мы вышли на дорогу и минут через пять натолкнулись на нашу «Волгу». Смотри-ка, музыки больше не было слышно! Что, водитель тоже пропал? Мы подошли вплотную — стекла запотели, и сквозь них ничего не было видно. Я открыл переднюю дверцу. Водитель встрепенулся на своем сиденье — он спал.

Мы с Хабибом вернулись к полю и нашли следы Ильи и Димыча. Сначала они были размашистыми — ребята бежали, чтобы догнать крестьянина. Вот здесь Димыч поскользнулся, но, видимо, остался на ногах. В земле осталась глубокая ямка — он удержался, оперевшись о сложенный штатив. Метрах в тридцати была небольшая затоптанная площадка. Да, отсюда они снимали. Крестьянин не мог на них разозлиться за то, что они портили ему пашню? А затем перебежали — шаги опять большие — вон туда. Потом опять шли — вон туда!

Здесь отпечатками ног на глине был написан целый рассказ. Ребята снимали — копыта от штатива глубоко врезались в почву. Оттуда, из оливковой рощи, к ним вышли двое в американских армейских ботинках с крестами на подошве. В месте, откуда они снимали, следов было много.

— Отойди, не топчись там! — отогнал я Хабиба. — И так ничего не понятно!

Следопыт я был начинающий и запутаюсь и без его помощи. Вот следы ребят, а вокруг отпечатки крестов на солдатских ботинках. А потом они идут в обратном направлении, уже все вместе. Похоже на правду. Те двое, разумеется вооруженные, вышли из рощи и увели ребят за собой.

— Смотри! — закричал Хабиб.

Он шел ко мне с нашей сумкой в руке. Я зачем-то отстегнул «молнию». Но я и так знал, что там лежит — объектив, аккумулятор, запасная кассета, провода.